СЕРГЕЙ ДУДОВ: Организация работ стала для нас одним из наиболее критичных моментов в Финляндии

Ред.: Как появилась возможность поработать в Финляндии?

С.Д.: В начале 2015 года ИЭПИ принял участие в конкурсе на проведение инженерных изысканий для строительства атомной электростанции Ханхикиви-1 на севере Финляндии. Так как генеральным проектировщиком выступает российский институт Атомпроект, и основные технические решения принимаются в соответствии со стандартами РФ, инженерные изыскания также были проведены в соответствии нормативными документами и требованиями российского законодательства, которое в сфере атомной энергетики намного строже европейского.

В наш объем работ входили инженерно-экологические изыскания и два блока инженерно-гидрометеорологических изысканий: аэрометеорологические исследования и гидрологические исследования моря.

С.Д.: Мне кажется, организация работ стала для нас одним из наиболее критичных моментов. Техническое задание предполагало такой объем исследований, с которым мы никогда ранее не сталкивались в нашей практике. Помимо привычных работ, таких как исследование почвенного покрова, отбор проб разных природных сред на загрязнение, от нас требовались очень подробные радиоэкологические исследования, включающие отбор практически всех компонентов природных сред для анализа наличия в них широкого перечня радионуклидов – изотопов тяжелых металлов, как природных, так и техногенных. Помимо естественных радионуклидов, которые обычно исследуются при всех видах инженерно-экологических изысканий, мы определяли в почвах, в грунтах, в компонентах лесной подстилки, в растительности, в продуктах питания специфические компоненты, такие как радиоактивный изотоп водорода – тритий, изотопы кобальта и плутония. Эти исследования достаточно сложны с технической точки зрения. Например, отбор одной пробы воздуха на радионуклиды подразумевает прокачку воздуха мощной воздуходувкой через специальные фильтры на протяжении примерно 10 дней.

Кроме того, требовалась транспортировка через границу огромного объема биоматериала, что, естественно, влекло за собой сложности с таможенным оформлением, получением различных пропусков и разрешений.

На рекогносцировочном этапе и на этапе инструментальных исследований, когда мы проводили как раз радиационную съемку, радиационное обследование, радоновую съемку, исследование различных компонентов микроклимата, отбор и исследование содержания загрязняющих веществ в воздухе, мы провозили через границу достаточно много разного оборудования – около 30 приборов. Это также потребовало оформления огромного количества документов.

Все это, на мой взгляд, и стало основной сложностью при выполнении проекта.

Ред.: Какие были сложности с оформлением?

С.Д.: Это был наш первый опыт трансграничной работы, и мы не были знакомы с особенностями ввоза-вывоза оборудования из Российской Федерации в страны ЕС и обратно. Между тем, существуют различные международные процедуры, которые облегчают временный ввоз и вывоз оборудования для научных исследований в страны, которые присоединились к соответствующим международным договоренностям. Для провоза основного измерительного оборудования мы оформляли в ТПП РФ так называемый КАРНЕТ АТА – международный таможенный документ, заменяющий таможенные декларации и позволяющий осуществлять упрощенное и ускоренное оформление временного ввоза профессионального оборудования.

Однако все это отнимает очень много времени и затягивает сроки выполнения работ. По-хорошему, эту работу нужно начинать как минимум за полгода до начала исследований. У нас, к сожалению, такой возможности не было из-за жестких временных рамок. В целом, каждая процедура занимает от двух недель до одного месяца.

Что касается стоимости, то дорого стоит и провоз оборудования, и само оформление бумаг. Одним из обязательных требований является использование различных специальных транспортных компаний, которые и документы оформляют, и потом все перевозят. Самим это разрешение получить нельзя, также как и на своей машине привезти и вывезти оборудование и пробы биоматериала.

Поэтому даже сравнительно малый объем материала требует отправки специального транспорта.

С.Д.: Да, это все тоже пришлось делать. Для этого также было необходимо собрать огромное количество документов и справок, переведенных на английский и заверенных апостилем. Например, требовались справки об отсутствии судимости, заключения различных местных медкомиссий, а также регистрация компании, работающей на территории Финляндии, в качестве налогового агента.

Ред.: Вы сказали, что по объекту был большой объем работ, в том числе, таких, которые обычно не выполняются. Это связано с финскими нормативными документами?

С.Д.: Проект непростой в первую очередь тем, что по российским стандартам для проведения инженерно-экологических изысканий на АЭС существует собственный свод правил, который значительно более подробный, по сравнению с СП «Инженерно-экологические изыскания». Например, свод правил Росатома предполагает гораздо более подробные инженерно-экологические изыскания, включающие специфические радиоэкологические исследования. Кроме того, программа работ и техническое задание, разработанные институтом Атомпроект, были составлены таким образом, чтобы свести все международные и российские стандарты в области инженерно-экологических изысканий для объектов атомной энергетики в одно целое, что создавало дополнительные проблемы для исполнителей и для лабораторий.

Ред.: А когда Вы работали с местными лабораториями, по каким нормам они выполняли исследования?

С.Д.: С лабораториями сложности заключались в следующем. Во-первых, финские лаборатории готовы браться только за комплексные работы, отказываясь брать какой-то один вид исследований. А это было очень дорого, особенно в условиях нынешнего курса евро. По ряду позиций, касающихся срочных анализов, конечно пришлось наладить работы с лабораториями в Оулу и Хельсинки. По основному же набору позиций аналитические работы проводились в России.

Во-вторых, по ряду показателей ни одна финская лаборатория не обеспечивает необходимую точность исследований. И эти данные не были бы приняты генеральным проектировщиком в России, так как не обеспечили бы ему приемлемые исходные данные для проектирования АЭС.

Ред.: Какие особенности работы по этому проекту Вы можете выделить?

С.Д.: Тут стоит обозначить три экзотических момента, с которыми нам пришлось столкнуться. Первое, о чем мы уже говорили, это сложные радиологические исследования. Второе – специфические исследования воздушной среды. И третье – специфические исследования моря.

Согласно техническому заданию, нам необходимо было провести опробование всех природных сред на содержание радионуклидов, чтобы узнать фоновый уровень и использовать в дальнейшем эти значения при организации последующего производственного экологического мониторинга при строительстве и эксплуатации АЭС.

Мы проводили опробование почвы, компонентов лесной подстилки, например, хвои, опавших листьев, мхов, лишайников, листьев брусники и можжевельника. Причем по нормативным документам для подготовки одной пробы на содержание радионуклидов необходимо использовать до 10 килограммов сухого материала. Представляете себе, например, 10 килограммов сухого мха или лишайника? Это все собиралось в огромные мешки и транспортировалось в лаборатории.

Опробование воздуха проводилось с использованием специальной воздуходувки. Это довольно сложное устройство, и по нашему запросу оно было изготовлено лабораторией Радиевого института, который и проводил анализы всех природных сред на специфические радионуклиды. У нас в стране это, наверное, единственная такая лаборатория.

С.Д.: Дело в том, что местными компаниями к моменту начала наших работ уже были выполнены все необходимые исследования по европейским стандартам. В результате, наши работы частично дублировались, хотя финнами не выполнялись многие специфические исследования, прописанные в нашем ТЗ. Видимо, их нормативные требования к этим исследованиям более мягкие.

Но, так или иначе, в наше техническое задание был включен пункт о том, что мы должны провести анализ существующей экологической документации, выполненной финской стороной. Нам передали весь объем отчетных материалов – примерно 70 позиций, которые необходимо было проанализировать, подготовить литературный обзор, а затем сравнить наши данные с их.

Ред.: А документы, которые финны Вам передали на обработку и подготовку литературного обзора, были сделаны на английском языке?

С.Д.: Нет, к сожалению. Все документы были на финском и, надо сказать, обработка этих материалов является отдельным сюжетом среди всех прочих сложностей, с которыми мы столкнулись. Мы договаривались с переводчиками о переводе с финского ключевых моментов технической документации и, таким образом, проводили её обработку. Причем, понятно, что найти переводчика с финского языка на русский, который хотя бы примерно был знаком со спецификой нашей работы, с профессиональными терминами, практически невозможно. Приходилось привлекать переводчиков и с финского на английский. Благодаря всему этому мы и справились. Но, конечно, мы сами адаптировали сданные нам переводы и все равно нередко приходилось практически догадываться, о чем идет речь в том или ином документе.

Ред.: Вы говорили, что в рамках исследований нужно было проверить и продукты питания. Как эти работы выполнялись и не было ли сложностей?

С.Д.: Согласно ТЗ, нам нужно было проверить на содержание радионуклидов первичную сельскохозяйственную продукцию, получаемую в непосредственных окрестностях будущей АЭС. Для этого мы искали фермеров, занимающихся растениеводством и животноводством, знакомились с ними, договаривались о покупке их продукции. Нам нужна была картошка, мясо, молоко, рыба и пр. Некоторые фермеры, кстати, отдавали все совершенно безвозмездно. Финны вообще оказались очень гостеприимными и доброжелательными людьми. Даже несмотря на то, что общаться нам приходилось практически на пальцах – в сельской местности практически никто не знает английского языка.

С.Д.: Не совсем так. С местными фермерами проблем не было, но тем не менее мы постоянно сталкивались с какими-то протестами. По всей видимости, это были не жители ближайших окрестностей, а какие-то другие люди, именующие себя экологами, представителями общественных экологических движений и пр. Недовольство вызывал сам факт строительства АЭС и, по-видимому, участие в проекте российских компаний. По сути, это был полевой лагерь интернациональной молодежи из стран Западной и Восточной Европы, проводящей странные акции. Большинство – безобидные. Например, они расставляли таблички на русском языке с надписями типа «В Ханхикиви вам не рады», развешивали какие-то странные флаги, раскидывали непонятные листовки, в том числе с политическими лозунгами. Но были и неприятные случаи. Какие-то активисты однажды приковали себя к подъемному крану, остановив таким образом работу на несколько часов. На дорогах разбрасывали саморезы. Один раз кто-то разбил кувалдой все оголовки у наблюдательных гидрогеологических скважин.

Местные жители все-таки, в основном, поддерживают строительство станции, так как оно придаст импульс экономическому развитию всего региона Оулу и, в частности, поможет их муниципалитету. Это будет и развитие сферы услуг, и строительство различных смежных производств. В конце концов, само строительство станции и инфраструктуры к ней займет несколько лет и даст рабочие места, в том числе и местным жителям.

Ред.: Сколько этапов было у этой работы и как долго они продолжались?

С.Д.: Как бывает со многими проектами, после конкурса и подписания всех договоров, работу нужно начинать сразу. Но в рамках данного проекта это было непросто, если не сказать невозможно. Мобилизоваться, понять, что нужно делать, оценить сложность технического задания, разобраться, как наиболее эффективно выполнить те или иные работы, договориться с лабораториями было очень сложно. Времени на этот очень важный подготовительный этап мы практически не имели и начали раскручивать клубок всех этих плотно связанных друг с другом проблем, параллельно осуществляя полевые рекогносцировочные выезды, готовя промежуточные отчеты и решая все возникающие сложности.

Поэтому выделить какие-то конкретные этапы достаточно проблематично. Все работы по сути шли непрерывно и одновременно. Выезды, сдача отчетов, корректировка материалов, новые выезды, отбор образцов – все проводилось практически параллельно. А сроки работ при этом были искусственно сжаты заказчиком. По факту, только приступив к работе, мы уже срывали сроки. Поэтому все время находились в авральном режиме.

С.Д.: В качестве экспертов, принимающих и проверяющих нашу работу, выступали специалисты Атомпроекта. Они разобрали всю нашу документацию практически «по косточкам», писали очень подробные замечания, выявляли противоречия ТЗ. Речь идет, в первую очередь, об отборе проб в каждый сезон года, что мы не могли сделать физически из-за оговоренных сроков работ. В результате был заключен новый договор на сбор дополнительных материалов.

Вообще, надо сказать, что работа с экспертами, например, Главгосэкспертизы и с экспертами Атомпроекта серьёзно отличается. Если государственные эксперты проверяют отчет на соответствие нормативным документам и все их замечания формализованы, то тут шла постоянная непрерывная переписка, где нам предлагалось добавить то одни данные, то другие.

Но в итоге все было сделано и принято, заказчик остался доволен.   

Ред.: Вообще, интересно оказалось работать за рубежом? Или в России все-таки комфортнее?

С.Д.: Не могу ответить на этот вопрос однозначно и не могу высказаться за всех исполнителей. С мой точки зрения, это было очень интересно, мы получили уникальный опыт, много чего нового узнали, познакомились с новыми методами и новыми областями изысканий, увидели новые места. 

С другой стороны, конечно, мы все время находились под прессингом со стороны структур Росатома, периодически были вынуждены выполнять какие-то странные и субъективные вещи, которые от нас требовали. И в целом, работать там было несопоставимо сложнее, чем в России.